Начнем с формальных моментов. Рифмовано ли стихотворение Лорки? Да, но рифма в нем – ассонансная: в ней важны только гласные. Это типичный случай для испанской поэзии, в которой нет редукции гласных, а значит, на них можно держать рифму. Вглядитесь внимательнее… видите? Сквозная рифма –u – a: azúcar, fruta, dura, luna. Значит, и переводчики не ошиблись, соблюдая рифму… только, конечно, не ассонансную, а привычную для русского слуха. В стремлении создать  привычное для русских стихотворение они, правда, пошли немного дальше: в испанских стихах обычно зарифмованы четные строки (если это не сонет), а в русские переводы добавили рифму на все пары строк – правда, не сквозную.

Теперь – о смысле. Испанцы часто относят это стихотворение Лорки к «детским» - оно простое, в нем нет, как в касидах, метафизического содержания. Это своего рода зарисовка лета, схематический набросок, натюрморт: обратите внимание, в нем всего два глагола на 9 строчек! Да и те, скорее, не действия а состояния: “la panocha guarda intacta su risa”, дословно, «кукурузный початок хранит нетронутым свой смех». А дети, которые едят хлеб с луной – тоже какой-то мифический, вневременной образ.

Пройдемся медленно по стихотворению. Contraponientes de melocotón y azúcar. Можете не залезать в словарь – слова contraponientes в нем нет, это выдумка Лорки. Poniente – да, это закат (сторона света) или же закатное солнце (el sol poniente).  Что значит приставка contra? «Напротив», «на фоне». Скажем, ventanta– это окно, а contraventanas– ставни. Исходя из этого, contraponientes могут означать закатные тучи,  отражение заката на воде… в принципе, и зори тоже. Почему они персиковые? Видимо, по цвету. А почему сахарные? Возможно, это персик солнца на фоне белых туч. Или, наоборот, белая сахарная головка солнца на фоне персикового заката…

El sol dentro de la tarde como el hueso en una fruta. Здесь все понятно: солнце внутри вечера как косточка в фрукте.

La panocha guarda intacta su risa amarilla y dura. Почему кукурузный початок прячет свой желтый и жесткий смех? Видимо, потому что у него есть желтые зубы. Раз есть зубы, должен смеяться, но не смеется. А жесткие – ну, такая уж у кукурузы судьба…

Los niños comen pan moreno y rica luna. Дети едят темный (загорелый, смуглый) хлеб со вкусной луной. Если луна – персик, то и луна должна быть съедобна, так? На самом деле, все несколько сложнее: луна в поэзии Лорки может выполнять две основных функции. Во-первых, она связана со смертью (это не наш случай). А во-вторых, она символизирует белую женскую грудь и женственность вообще. Поэтому дети, которые едят луну, просто пьют материнское молоко. Почему же хлеб “загорелый”? В принципе, словом morenoв Испании часто называют нерафинированные продукты: azúcar moreno – нерафинированный сахар, pan moreno – деревенский хлеб из муки грубого помола. С другой стороны, слово moreno у Лорки сильно нагружено цыганской символикой: раньше цыганов часто называли этим словом. Поэтому это слово может вызывать отголоски цыганских мотивов (версия Гелескула, который переводит его словом "смуглый").

Удалось ли переводчикам передать смысл стихотворения Лорки? По большому счету – да. Вдаваясь же в детали, мы видим, что

• Пропала схематичность, «натюрмортность». В русских переводах больше глаголов и действия, чем недвижимости августовского вечера.
• Появились нежелательные элементы, которых у Лорки не было. Скажем, не было и не могло быть «зноя» - вечером наступает прохлада. Нет у Лорки и слова «сладок», луна «вкусная». «Смуглый» хлеб может означать просто "грубый".
• Перевод Гончаренко перенасыщен собственными деталями. «Дыни» не такие оранжевые, как персики, «меда» в тексте вообще нет, а переводить приставку contra словом «поединок» странно. Початок у Лорки как раз не может «грянуть смехом» - он же молчит! Гелескул, напротив, пытается переосмыслить «персики и сахар» то как леденцы, то как цукаты. Что ж, это возможно. Не нам судить гениальнейшего переводчика испанской поэзии…